Оставив заботы и споры,
Шепталось село увлеченно:
- Жениться надумал Григорий,
И дернуло ж старого черта!
Пустил родовые, мол, корни
На добрый десяток округ,
А вот расписаться по форме
Все было ему недосуг...
За длинным столом - честь по чести -
Сидели торжественно гости.
И дед с Ефросиньей-невестой
Шутливые слушали тосты.
Старухи тихонько крестились,
Желая им жизни удачной,
Но вдруг полились-покатились
Слезинки из глаз новобрачной.
Негромкую речь обрывая,
Сказала:
- Прости уж, Григорий,
Но выпьем за сына, за Ваню,
За неотболевшее горе.
За наши тяжелые пашни,
За годы, что били под дых.
Подымем стаканы за павших,
А после уже - за живых.
Григорий ногою заерзал,
Кусая усы по привычке:
Ответить ей что, тонкослезой,
Ответить ей что, горемычной.
И, глядя в лицо Ефросиньи,
Промолвил, на стул опершись:
- Сказать не сумею красиво,
Учила не этому жизнь.
Я лучше - про беды-невзгоды,
Про то, как Европу прошел...
И словно бы прошлые годы
Сбежались и сели за стол.
Всплывали военные будни,
Всплывали смертельные дни.
Поэтому плакали люди,
Забыв, что на свадьбе они.
Но радость мужающей жизни
Стояла в глазах нехмельных...
Из траурных рамок Отчизна
Бессмертно смотрела на них.